Интервью текстом:
Здравствуйте! Сегодня у нас завтрак с адвокатом Александром Андреевичем Добровинским. Доброе утро, Александр Андреевич!
Доброе утро! Что вас с утра пораньше привело?
Итак, Добровинский. Сейчас посмотрим справочку: адвокат, руководитель московской коллегии адвокатов «Добровинский и партнеры», чемпион России по гольфу, президент Московского гольф-клуба, автор колонки в журнале Tatler, коллекционер, кандидат юридических наук, ведущий передачи «Йога для мозгов», примерный муж, отец – и это далеко не полный список.
С легкой скидкой – бывший президент (потому что уже больше нет) и бывший чемпион (потому что сейчас уже все по-другому). Как я все это успеваю? Это очень просто – я делаю только то, что мне нравится, больше ничем не занимаюсь. Когда тебе что-то нравится, то ты находишь время и все успеваешь, а вот если что-то делаешь через силу – то нет. Я недавно занялся еще такой штукой – никогда не занимался в жизни – полгода как я увлекся фитнесом. И теперь по утрам (зимой три раза в неделю, летом – два) занимаюсь фитнесом. Мне так понравилось, и это как наркотик сегодня – я вечером бегу домой, чтобы пораньше лечь спать, потому что я знаю, что мне надо встать в восемь утра и спуститься в зал. Успеваю, потому что хочу, нужно.
Скажите, Александр, каково быть Добровинским?
Хороший вопрос. Один раз мне на него ответила моя жена, когда у меня не хватало времени, все валилось из рук, когда я говорил: «Ну это невозможно!» и т.д. и т.п. Марина сказала: «Послушай, ну ты же этого всего хотел сам» – и, в общем, правильно сказала. Добровинским быть не так просто, потому что есть масса обязательств. Масса удовольствия – но есть и масса обязательств, и одно из самых главных обязательств (и удовольствий, кстати, одновременно) – это ответственность перед людьми. Перед людьми, которые здесь работают – их довольно много, перед семьей – она большая, перед друзьями, коих неимоверное количество – и перед еще двумя вещами, о которых многие забывают. Мы все ответственны за две вещи: за наши слова и за наши поступки. И в ту секунду, когда ты что-то сказал или что-то сделал, ты должен отвечать за это и идти дальше, поэтому быть сегодня Добровинским – непростое увлечение, но это увлекательная авантюра, которая движет вперед, безусловно.
Поднимаясь к вам в офис – тут просто огромное количество различных коллекций. Расскажите, почему вы решили коллекционировать фигурки, книги, картины, и чем вы больше всего гордитесь из этой коллекции?
Во-первых, я – пятое поколение коллекционеров, хотя мне из всех коллекций, которые были в семье, не досталось ничего, и от семьи остались только несколько фотографий. Но это замечательно, в общем. Коллекционирование – это такая штука, которая зиждется на трех китах. Первое – это инстинкт охотника, и неслучайно, что, в основном, коллекционеры – это мужчины. Это очень свойственное мужскому характеру хобби или профессия. Второй коллекционерский «кит», или удовольствие – это инстинкт исследователя. Ты нашел объект, какую-то вещь, и ты хочешь понять, что это; начинаешь изучать этот предмет, эту вещь, провенанс, или, говоря по-русски – что, собственно, связывает всю коллекцию с этой вещью, историю, вернее, этой вещи: у кого она была раньше в руках, кто ее сделал и т.д. И, наконец, третий – может быть, наиболее важный – то, что я в шутку называю «инстинкт показушника». На самом деле это очень важная составляющая – это общение с себе подобными. Потому что, на самом деле, все эти предметы замечательные, но они не очень одушевленные – хотя для меня они одушевленные, но не очень. А вот когда ты разговариваешь с человеком, когда ты видишь в его глазах загоревшуюся страсть или хотя бы любопытство, и когда ты делишься этой страстью со своим другом – это счастье, конечно, потому что самое главное, что есть в жизни – это общение с людьми. И все коллекции способствуют этому, безусловно, хотя остальные две составляющие очень важны. Теперь вопрос был – чем я горжусь? Во-первых, мне часто задают вопрос: «Какой у вас любимый предмет?» Знаете, из сорока тысяч предметов, которые у меня есть, какой самый любимый – это забавно, конечно, но самый любимый предмет – последний. Я вчера приобрел два шедевра – они лежат здесь перед вами – вчера ночью, и не могу на них насмотреться. Поэтому последние вещи, которые ты покупаешь – они греют тебе душу, это еще игрушка, с которой не наигрался.
Как наркотик, да?
Как наркотик. Или как любовница – последняя самая замечательная, тебя тянет к ней.
Расскажите про самое казусное дело за всю историю ведения.
Я же не могу рассказывать о делах, которые не были публичными, поэтому могу рассказать только о делах, которые имели публичный резонанс. Это дело «короля» нашей эстрады Филиппа Киркорова, когда на него подала в суд некая Яблокова или Яблочкова, что-то в этом духе, режиссер, – известный инцидент в Кремлевском дворце. Я просто напомню, что происходило: на репетиции «Золотого граммофона» в Кремлевском дворце один из номеров должен был исполняться Филиппом Киркоровым и нашей оперной дивой, замечательной певицей Нетребко. По ходу репетиции юпитеры были направлены прямо на сцену, что, как выяснилось потом, во время репетиции не очень делается, потому что люди должны освоиться в технике движения по сцене, поэтому слепить их в момент репетиции не всегда хорошо. Филипп Бедросович – человек с характером, а еще рядом – великая певица и все такое прочее, они ослеплены стоят, и Филипп – что нормально совершенно, как оказалось, в шоу-бизнесе – обращаясь в оркестровую яму (туда, где сидят режиссер, управляющий светом и помощник режиссера), говорит: «Какой идиот включил свет и поставил его на нас?!» И вдруг из оркестровой ямы раздается голос: «Сам идиот!» Начинается перепалка на повышенных тонах и с применением русского «фольклора», а дальше происходит непонятно что. Почему непонятно что? Потому что буквально через несколько дней скандал становится известным, а на экранах России появляется такой «мультяшник», сделанный каким-то агентством, на котором показан Филипп Киркоров, который хватает за волосы эту женщину, наматывает хвост ей, валит ее на сцену, на пол, возит за хвост, за волосы по сцене и бьет своими огромными ногами (он двухметровый дядька) ее в живот и т.д. Страшное совершенно зрелище. И это настолько «впивается» в головы зрителей и всех жителей Российской Федерации, что все «затуманены» и т.д. – со всеми вытекающими от этого скандала новостями, которые были для Филиппа ужасны. А именно: группа его коллег написала открытое письмо Президенту о лишении звания Народного артиста Российской Федерации Филиппа. А теперь хронология – вы же хотели казусный вариант – вот теперь хронология. Я возвращаюсь с какой-то тусовки (это пятница, вечер), и в половине второго ночи раздается звонок. Звонит Андрей Малахов и говорит: «Александр, я тебя прошу, у меня есть близкий друг – помоги» и передает трубку Филиппу Киркорову. Мы договариваемся с Филиппом встретиться на следующий день, чтобы он мне все рассказал, в кафе «Пушкинъ». Никогда не забуду эту встречу: в двенадцать часов в кафе «Пушкинъ» появился этот двухметровый гигант, подошел ко мне и сказал: «Александр Андреевич, умоляю, спасите, мне без сцены нельзя жить!». И рассказал историю. Когда я спросил, бил ли действительно Киркоров эту девушку, он сказал: «Знаете, я, честно говоря, не помню. После того, что она мне сказала, – эти ужасные слова – у меня кровь прилила – и я не помню». Тогда я не понял, что случилось с коллегами, потому что в трудную минуту коллеги должны были сплотиться, и потом, Киркоров – известнейшая личность в России, а многие – не могу сказать, что все, но многие – певцы стали на сторону той девушки и написали вот это ужасное открытое письмо Президенту и т.д. Дело заключается в том, что, оказывается, существует довольно точная градация – на сколько по времени опустошен провинциальный город, после того как туда приезжает звезда. Я не знал. Если, например, Филипп выступает в каком-то городке, то три месяца после его выступления в этом городе туда ни один шоумен и певец не приедет – просто никто не придет его слушать, поэтому «свалить» Киркорова с пьедестала – это вообще святое дело. Сразу освободится масса городов, куда можно ездить и работать. Причина такой страшной «атаки» на Киркорова стала понятна – теперь надо было как-то «вылезти» из этой ситуации. И тут мне ударяет в голову идея: а где же проходило все это дело? В Кремлевском дворце. Кремлевский дворец – объект серьезный в нашей стране, находится в «сердце» нашей родины. Я спросил у Филиппа – можем ли мы получить доступ в Кремлевский дворец немедленно? У Филиппа есть пропуск туда, и он может заезжать на машине – и мы прямо из кафе «Пушкинъ» направляемся в Кремль. Я точно знал, что в режимном объекте ведется постоянная съемка – ну действительно, могут положить бомбу, бог знает что. Вышел какой-то там симпатичный «Вася», с которым после часовой беседы мы все-таки сторговались. «Вася» продемонстрировал нам диск со всем тем, что произошло в эту ночь: идет перепалка, Нетребко уходит, эта девушка появляется на сцене, она обзывает Филиппа, Филипп ей что-то отвечает. Люди как-то придерживают Филиппа, ее отгоняют; Филипп хочет дать ей – как говорили у нас в школе – пендаль, но своей длинной ногой промахивается, и она убегает. Я говорю: «Вот, Филипп, это полное доказательство того, что ты ее не бил». Филипп помрачнел немножко: «Я замахнулся на женщину, и я не могу, чтобы это стало достоянием «телевизора»». И вот тут, наверное, был второй яркий момент в этом деле – потому что мне надо было принять решение каким-то образом, чтобы эта запись стала известна и неизвестна одновременно. Сказано – сделано. У меня мелькнула идея: собрать главных – я не могу сказать «сплетников» – «разговорных» людей в Москве, которым показать эту запись, и которым бы все поверили. Всего мы собрали тридцать восемь или сорок человек, которым я эту запись показал. При выходе из зала, где была показана запись, и где они увидели то, чего на записи не было, – а это для меня было самое главное – стояли журналисты, несметное количество, которые начали спрашивать: что за запись, что за диск и т.д. И все наперебой начали рассказывать, что они видели полностью запись, и там совершенно не то, что показывало агентство сфабрикованным мультиком, когда Филипп таскает за волосы эту женщину, бьет ногами. Вечером в этот же день (воскресенье) – а это уже второй день – НТВ организует дискуссионную программу под кодовым названием «А был ли мальчик?», понимаете – а был ли удар? – куда приглашают массу людей (там десять человек было) из просмотровой после этого дела. Противная сторона представлена каким-то адвокатом, говорит: «Покажите диск». Я говорю: «Нет, я его покажу только на суде – если еще покажу. Но я привлеку вас, потому что в исковом было все написано: «избивал, таскал за волосы, ногами в живот» и т.д. – ответьте за это». В понедельник после двенадцати часов мы начали обсуждение мирового соглашения – это был третий день. Во вторник мы его подписали. В среду на судебном заседании иск был отозван. Я думаю, что это было одно из самых ярких, быстрых и хорошо проведенных дел в моей карьере. И квинтэссенция адвокатской работы сработала, потому что я всегда считаю, что адвокат (в отличие от многих коллег, которые думают немножко по-другому) – это не только человек, который, знаете, включает компьютер, смотрит, какой закон, и «подтаскивает» ситуацию, стараясь «втиснуть» ее в закон. Нет, это немножко другое – это аналитик, способный решить проблему человека, с которой он пришел. А как он ее решит – это уже по-другому, главное, чтобы он оставался в рамках законодательства. Вот такая история.
Помимо России вы представляете своих доверителей за границей. В чем различия между отношениями в суде за границей и у нас? И почему вы открыли свой филиал именно в Лондоне?
Ну, в Лондоне мы открыли филиал, потому что пошли за нашими клиентами. В общем, если бы они были благоразумные и не жили бы в этой странной стране, которая называется Великобритания, и в этом городе, который называется Лондон, а жили где-нибудь в более хорошем месте, типа Италии или Франции – мы пошли бы за ними туда. Теперь разница. Разница очень существенная. Дело в том, что развернувшаяся демократия в странах Западной Европы имеет оборотную сторону медали, безусловно. Потому что она начиналась очень хорошо, а заканчивается – я считаю, что она заканчивается – очень плохо. Дело в том, что современного человека в Западной Европе сделали каким-то роботом с большими комплексами; ему страшно говорить правду. Он против, например, засилья беженцев, но, если он в обществе скажет, что не любит этих или тех, его сразу заклеймят позором, и он будет «фобом» таким или «фобом» сяким и т.д. и т.п. Большинство людей, с которыми я разговариваю один на один, например, против однополых браков в Западной Европе, но им стыдно это сказать, потому что сразу их обвинят в гомофобии. Ужасно. И это, кстати, коснулось также адвокатуры. Если раньше адвокат давал советы, искал выход из ситуации – сегодня этого нет, сегодня адвокат не имеет права давать советов, что, на мой взгляд, ужасно. Сегодня адвокат обязан доносить на своего клиента – кошмарная ситуация, но это так, понимаете? И со всем этим мы столкнулись там. Если у нас, в отличие от Англии, язык судей в решении очень кондовый, и обороты, которым их учат, устоявшиеся раз и навсегда, то в Великобритании (то, с чем я столкнулся) судьи – я сейчас не говорю про адвокатов, с адвокатами кошмарная история… Там судят «по понятиям» – если говорить русским языком, и судьи также пишут о том, что «он не верит», что «его обманули» – о чем никогда не напишет российский судья, который никогда в жизни не скажет, что он не доверяет словам свидетеля, почему – и объяснит, почему. А в Англии это слишком легко. Там судья скажет: «Нет, я разбирался в этом, и клиент запутался, и поэтому я все, что он говорит, свожу на нет». Обмануть правосудие можно один раз. А у нас: здесь не доказал, а все остальное доказал – это принципиально разные вещи. Вспомните, в знаменитом процессе Бориса Березовского против Романа Абрамовича был один момент, на котором Борис Абрамович был пойман, и он совершенно точно считал, что это ерунда, потому что он верил всегда только самому себе и никого не слушал – в чем ошибка, всегда надо слушать профессионалов. Судья задал ему вопрос: «В том, что вы говорите сегодня, и в интервью, которое вы давали газете «Фигаро» много лет назад есть существенные различия. Почему тогда вы говорили одно, а сегодня – другое?» На что Борис Абрамович сказал: «Тогда я говорил для прессы, а сегодня я же говорю правду». Это «убило» судью, потому что говорить для прессы, а значит, для людей, которую эту прессу читают, неправду – это катастрофа. И судья не поверил дальше ничему, что говорил Березовский. Вот так.
Какие дальнейшие планы у вас на будущий год в профессиональной и в личной жизни?
В профессиональной… Смотрите, я с интересом поглядываю на открытие в нашей стране нескольких отделений. Меня интересуют два направления, в которых я хочу работать – это спорт и культура. Не могу вам всего раскрыть, но недавно меня пригласили стать деканом юридического факультета одного из университетов нашей страны, и должен пройти – как они называются – к наркологу и психологу или психиатру и получить справку, что я не псих и не наркоман. Пойду, и когда получу справку, все вам скажу. Хочу поехать отдохнуть ненадолго.
Куда?
У меня есть дальняя дача в Таиланде – задекларированная, я хочу поехать отдыхать сюда. У меня начинается процесс – довольно сложный, но что делать – с господином Полонским в Лондоне в феврале или марте месяце, как бы он ни хотел этого процесса: была подана жалоба в Королевский суд о том, что господин Полонский не хочет со мной судиться до того момента, пока он не выйдет из тюрьмы. Но я уже говорил – за свои слова и поступки надо отвечать; ты пошел на это, значит, должен идти. Этот процесс мы выиграли, и суд начнется в феврале или в марте; в общем, с треском «разбомбили» все, потому что столько лжи, придумок и фальсификации всего, что было на этом процессе – конечно, удивительно. Почитайте на Фейсбуке – довольно интересные комментарии я там высказал; я как раз там даю цитаты английского судьи.
Спасибо вам большое за завтрак!
Пожалуйста!